Фильм начинается предисловием, которое представляет собой результат военно-медицинской экспертизы: «Он никогда больше не будет ни думать, ни ощущать. До самой смерти». Предисловие заканчивается метонимией пустоты абсолютной свободы, ходом часов. И как сказал некогда герой Стэнли Кубрика: «Все, сосунки, кончилось то время, когда вы могли совать свои грязные пальцы подружкам под розовые трусы» (Цельнометаллическая оболочка. 1987.)
Начинается первая часть. Первое воспоминание, самое яркое и необычное пришлось на счастливую юность молодого человека, резко оборванную участием в военных действиях. Ночь для него станет вечной, но пока он об этом не подозревает. Он чувствует, как пульсирует кровь и видит сны. Следует обратить внимание на то, что цветными в фильме являются лишь сны Джонни, сон и реальность для него меняются местами, что отсылает зрителя к характерным для сюрреализма аллегориям.
«Жизнь – это лотерея с ничтожнейшими шансами. Кто хочет выиграть должен все время все просчитывать. Можно даже разок выиграть. Но если играешь постоянно, шансов никаких». Вторая часть фильма ознаменуется осознанием собственной тщетности и бессмысленности, расчертит пределы эвакуации в себя и покажет, что такое Я и где это Я находится.
Иисус играет в карты с мертвыми солдатами. В этой сцене он предстает аллегорическим Хароном, ведущем поезд-Стикс из Нью-Йорка в Париж. Книга была закончена Далтоном Трамбо в 1939 году. За 32 года он глубоко переосмыслил написанное, также поменяв время действия с первой мировой войны на вторую. К моменту начала работы над фильмом он был сценаристом «Римских Каникул» 1953 года, «Спартака» 1960 года, «Посредника» 1968 года и других фильмов. Также за сотрудничество с коммунистической партией США был внесен в «черный список» Голливуда.
Тем временем Джонни приходит осознание отсутствия конечностей. Сначала рук, потом и ног. Режиссер пользуется очень интересным художественным приемом, когда с Джонни снимают швы, его мысли льются на два голоса, скрепляя глубокие, ни с чем не сравнимые страдание и панику, боль и страх.
Следующий сон Джонни переносит его на конференцию одного из многочисленных британских университетов. Теннисные ракетки вместо луп позволяют ассистентам профессора играть человеческими жизнями. Еще одна сюрреалистическая аллегория. Речь здесь идет о развитии науки в военное время. Война позволяет испытывать новейшие достижения науки и техники, тактики и стратегии. Какие бы полигоны для этого не воссоздавали, вряд ли найдутся добровольцы, готовые эти достижения опробовать. Для этого нужна война. Маленькая, но кровопролитная.
Он все еще верит, что это сон, просит его разбудить. На фоне обезличенной биомассы зрителю преподносят образ Бога. «Не забывай только, что Бог реален, а ты создан по образу и подобию его. Ты – подобие божественной реальности». Пожалуй, это все объясняет и не требует комментариев. Словом, интерпретации картины могут быть столь многочисленны, что мы просто боимся навлечь на себя гнев радикальных правозащитников, коих среди читателей этой статьи, как нам кажется, найдется не мало.
Тем временем Джонни узнает кое-что новое о себе. Вернее о своем лице. И вновь встречает Иисуса. Тот расскажет ему, где сон, а где реальность, но это не поможет. Ему поможет только чудо. И чудо случилось. Теперь он мог считать дни, недели, месяцы и годы. Так началась третья часть.
«Этому парню не нужно ботинок, ни перчаток, ни рубашки, ни стелек, ни шляпы. Я позволю вам встретиться лицом к лицу с единственным человеком на свете, который всех вас в гробу видел. Вы запомнили??? Всего 15 центов. Черт возьми, если он посмотрит на вас, я верну вам 5 долларов. Подходите ближе, господа. Торопитесь!» Все это на фоне пустынных пейзажей, быть может, знакомых нам по ландшафтам планеты Плюк, галактики Кин-дза-дза. Но это тема для отдельной статьи.
Следующий его сон покажет во всех красках приверженность Далтона Трамбо сюрреалистическим канонам. Пусть свой вердикт вынесет зритель, постараюсь, ничего не искажая, промолчать об этом эпизоде. Моих знаний и восприятия не хватит, чтобы в достаточной мере рассказать о нем. Третья часть фильма закончится одной фразой: «Счастливого Рождества!». Ее вполне хватит, чтобы пробилась скупая слеза сквозь стену непримиримости и самообмана.
Четвертую часть открывает вновь обретенная способность передавать сообщения азбукой Морзе. Всегда казалось, что ее придумали именно для такой ситуации. Учил ее, только ради этого. Как ни забавно. Я серьезно. Всегда терзал страх в один прекрасный день оказаться в подобной ситуации. Чтобы в момент истины простучать эти заветные три коротких – три длинных – три коротких.
Это было шоком для всех. Несомненно, никто не ожидал такого поворота событий. Во всех красках описывать все детали фильма было бы издевательством над читателем. Сказать, что фильм тяжел как для эмоционального, так и для логического восприятия значит, как минимум приукрасить действительность. Именно поэтому, предпочтем оставить чистую страницу, чем подводить итоги, еще более ложные, чем те, что определит для себя читатель.