Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» – одно из программных произведений русской литературы, изучаемых в средней школе. Он приковал к себе и читательский, и литературоведческий интерес. Что же касается языковеда, то в этой блистательной книге он найдёт богатую кладовую словесных средств создания образов персонажей.
В современной лингвистике являются проблематичными вопросы соотношения узуальных слов и неологизмов, окказиональных и потенциальных слов к явлениям языка или речи, а также определения критериев их различия и выявления специфических условий функционирования (работы А.Г. Лыкова, Е.А. Земской и др.). Дискуссионность названных проблем не снимает с повестки дня проблему исследования специфики функционирования узуальных слов в окказиональных условиях контекста.
В результате анализа лексики булгаковского романа выявлен ряд случаев окказионального употребления узуальных прилагательных в несвойственном им значении и функции существительных (14 единиц в 254 употреблениях). С одной стороны – персонажи, носящие весьма выразительные фамилии (Сладкий, Бенгальский, Римский, Бездомный (псевдоним), Римская, Босой), а с другой – персонажи, имеющие, кроме фамилий, вторичные наименования-характеристики с особым коммуникативным содержанием (Коровьев – клетчатый, Сиреневый, Длинный, Козлоногий, Маленький). К третьей группе относятся слова-названия места действия 9 Бассейная, Рыбный и др.). Возможность альтернативного употребления субстантивированных имен-названий имеет смысловую мотивацию, экспрессию, логику и является характерной чертой булгаковского стиля. И те, и другие собственные имена стали носителями авторских идей и оценок.
Этот факт обусловлен не только богатыми возможностями языковой системы, но и особенностями самого художественного произведения, в котором фантастика сочетается с философско-библейскими мотивами и с реальным изображением жизни, в которой всё – театр.
Из системных свойств, присущих слову при индивидуально-авторском употреблении, прежде всего, модифицируются его семантические признаки. В романе «Мастер и Маргарита» они реализуются и как имена прилагательные с зафиксированными словарными значениями (сиреневый костюм, клетчатый пиджачок), и как имена существительные, то есть в необычном для языка употреблении, не зафиксированном словарями (сиреневый вскричал, длинный задребезжал, клетчатый отрекомендовался), создающем образное (художественное) представление о персонаже и обозначающем не признак, а лицо по внешним или внутренним качествам.
Динамика, фантастика, юмор посредством слов-характеристик обретают в романе тот синтез, который называется искусством, волшебством. Булгаковское употребление в несвойственных им функциях позволяет наглядно представить образ того или иного героя и проследить специфику языкового творчества самого автора. Осваивая общенародное языковое наследие, «каждый талантливый писатель выступает и как новатор, прокладывающий новые пути развития художественной литературы и существенно обогащающий национальную культуру образного слова» (А.И. Ефимов). Анализ словесной канвы художественного произведения в школе дает возможность увидеть слово в динамике его развития и модификации и подтверждает мнение академика В.В. Виноградова о том, что «в индивидуальном стиле великого писателя ...полнее, разнообразнее и ярче проявляется общий стиль и дух литературного языка».
При изучении романа учащимся могут быть предложены задания проблемного характера. Например: «Функционирование слова «сиреневый» в романе «Мастер и Маргарита». Происхождение, значение слова и связь с проблематикой произведения». В ходе подготовки этой работы учащиеся обращаются к разным видам словарей: толковому, словообразовательному, этимологическому. Ученики отмечают, что факт функционирования слова «сиреневый» в значении и функции имени существительного, служащего для обозначения лица, очень интересен: «Сиреневый, провалившись в кадку, на чистом русском языке, без признаков какого-либо акцента, вскричал» [1, с. 283]. Однако «Словарём русского языка» [4] слово «сиреневый» зафиксировано только как имя прилагательное и является многозначным:
1. Прил. к сирень. В сиреневом душистом кусте перепрыгивали и стряхивались какие-то птички. Л.Толстой. Два гусара. 2. Бледно-лиловый, цвета сирени. Дядя Терентий оделся в сиреневую рубаху. М. Горький. Трое.
В романе М. Булгакова данная языковая единица реализуется, во-первых, как имя прилагательное, во втором значении: «бледно-лиловый, цвета сирени»: «…он, видите ли, в парадном сиреневом костюме, от лососины весь распух…» [1, с. 282]; «Низенький, совершенно квадратный человек… в сиреневом пальто и лайковых рыжих перчатках стоял у прилавка…» [1, с. 280]. Группа учащихся, которая работала с морфологической характеристикой слова «сиреневый», пришла к следующим выводам. В приведённых примерах прилагательное «сиреневый является качественным, обозначает признак предмета по цвету, определяет нарицательное существительное, являющееся обозначением предмета: костюм, пальто, – согласуясь с этими словами в формах рода, числа, падежа. Эти формы – свидетельство узуального употребления слова. Во-вторых, в окказиональном употреблении слово сиреневый реализуется как имя прилагательное с качественным значением характеристики лица по одному из его внешних признаков – цвету одежды, например: «Сиреневый иностранец повернулся к грабителям» [1, с. 280]; «В лице сиреневого джентельмена чего-то не хватает, по-моему»[1, с. 280]. В этих предложениях главным словом к слову сиреневый является существительное, обозначающее лицо: джентльмен, покупатель, толстяк, иностранец, с которым это прилагательное также согласуется в формах рода, числа и падежа. Естественно, что в толковых словарях современного русского языка не отражается факт зависимости прилагательного сиреневый от одушевлённого имени существительного. Эта языковая особенность характерна для стиля автора. Поскольку оказалась сравнительно частотной на страницах романа при характеристике одного лишь персонажа.
В-третьих, М. Булгаков использует слово сиреневый для обозначения лица: «…и тут же обнаружилось, что Бегемот не прав: у сиреневого не не хватало чего-то в лице, а наоборот, скорее было лишнее» [1, с. 281]: «Сиреневый, провалившись в кадку, на чистом русском языке… вскричал» [1, с. 282]. При окказиональном употреблении слово теряет такие признаки имени прилагательного, как категориальное значение признака, групповое значение «качественного признака предмета по цвету», многозначность как своё семантическое свойство, модифицирует свои грамматические признаки, и вполне закономерно приобретение этим словом новых, качественно иных системных признаков: категориального значения предметности, группового значения «названия лица по особенностям его одежды», одного единственного лексического значения: «тот, кто имеет костюм сиреневого цвета». Оно не может иметь синонимов «лиловый», «бледно-лиловый», характерных для имени прилагательного. Следовательно, оно сохраняет лишь самый общий признак, не представляющий ядра значения, а все другие семантические и грамматические признаки или утрачиваются, или модифицируются.
Приведённые выше примеры подтверждают факт индивидуально-авторского словоупотребления в канве художественного произведения. Окказиональность рассматриваемых лексем обусловлена рождением метафорически или метонимически образного значения в индивидуально-авторском контексте, в котором слова насыщаются разнообразными смысловыми значениями. Благодаря этому художественному приему, усиливается образное впечатление от сюжета, обнаруживается категориальный сдвиг, лежащий в основе семантики анализируемых лексем.
В индивидуальном стиле писателя находит своё отражение тенденция языка к саморазвитию, к семантическому обогащению. Язык как динамическая сущность любого художественного полотна состоит из индивидуальных и неповторимых творческих действий.