Условия жизни в сельской местности Ленинградской области в последние два десятилетия разительно изменились. Новые информационные технологии, развитие транспортной инфраструктуры, превращение колхозных угодий в дачные и коттеджные посёлки, а градообразующих птицефабрик и свинокомплексов аргрогородов области в промзоны, трансформируют исторический ландшафт. Авторы социокульутрных исследований последних десятилетий заметили, что у сельских детей школьного возраста глобализационно-модернизационные процессы размывают культурные, свойственные ещё в довоенное время крестьянскому населению области. В результате у сельского населения молодого возраста возникают проблемы с духовно-нравственным воспитанием, педагогические условия которого сложно формировать без опоры на глубину и широту историко-культурного мировоззрения. Наши полевые исследования выявили проблему, которая заключается в том, что не только у молодого поколения, но и у представителей старшего поколения сельского населения Ленинградской области наблюдаются большие лакуны исторической памяти, которые сказываются в отсутствии интереса к древней истории своей малой родины и сложностях в области их этнокультурной самоидентификации. Выявленные особенности историко-культурной социализации сельского населения Ленинградской области сделали актуальным такой фокус изучения особенностей этого вида социализации, как исследование педагогических условий формирования историко-культурной социализации сельского населения Ленинградской области в целом.
Цель исследования заключалась в выявлении особенностей педагогических условий историко-культурной социализации сельских жителей Ленинградской области (сельских жителей Волосовского, Кингисеппского, Гатчинского, Лужского р-нов), а именно, процесса формирования жителей села, глубины и объема их исторической памяти.
В настоящей работе мы понимаем педагогические условия как совокупность мер (методов и педагогических приёмов, формирующих: 1) когнитивный (информация об исторических процессах, исторические артефакты), 2) личностный (смыслы, ценности) и 3) поведенческий (деятельность) облик личности учащихся; содержание учебных дидактических единиц, направленных на повышение эффективности педагогической деятельности в области организации учебного процесса и совершенствования личностного взаимодействия учащегося с объектами истории и культуры [1]. В силу того, что объем понятия «педагогические условия» включает когнитивную, личностную и поведенческую компоненты, разработанного современной российской педагогической наукой, весьма ёмкий по смысловому наполнению, в качестве предмета анализа мы выбрали только один аспект этого понятия (рис. 1). Мы сосредоточили исследовательский фокус на таком важном аспекте понятия «педагогические условия» историко-культурной социализации сельских жителей Ленинградской области, как его когнитивная составляющая. В качестве когнитивной (информационной, насыщенной знаниями об исторических фактах, событиях, явлениях) составляющей педагогических условий историко-культурной социализации сельского населения Ленинградской области мы выбрали «историческую память», а именно память и систему представлений наших респондентов о маркёрах исторических и социокультурных ландшафтах их малой родины.
Объектом нашего исследования 2014–2108 гг. стали особенности историко-культурной социализации сельских жителей Ленинградской области (Волосовского, Кингисеппского, Гатчинского, Лужского р-нов). Изучая эти особенности, мы сосредоточились на выявлении глубины и объема исторической памяти наших респондентов – жителей села. В качестве индикаторов, на основе которых был выстроен исследовательский гайд, мы использовали почитаемые объекты (маркёры древнего сакрального ландшафта) их малой родины: священные рощи, деревья, священные источники, культовые камни, т.е. традиционные финно-угорские святыни, часть которых была адаптирована позднее пришлым славянским населением. В исследовании мы исходили из идеи о том, что историческая память обеспечивает «работу» механизма социокультурной и этнокультурной идентификации сельского населения Ленинградской области.
Педагогические условия формирования историко-культурной социализации сельского населения Ленинградской области менялись в зависимости от социально-экономических и идейно-политических условий, определявших социальную реальность России в разные исторические периоды. Так, педагогические условия историко-культурной социализации школьного образования в советское время были ориентированы на выполнение государственных заказов, соответствующих планам реализации советской экономической политики [2]. Педагогические условия, включая культивирование исторической памяти, в советской школе были обусловлены такими педагогическими принципами, как принцип формирования мировоззрения и принцип творческого саморазвития личности. С 2003 г. и до настоящего времени педагогическая деятельность в России стала рассматриваться как сфера услуг. В результате изменились педагогически принципы и цели. Основной педагогической целью стало создание педагогических условий для обучения «квалифицированного потребителя» [3], «Фурсенко, по сути дела, сформулировал социальный заказ правящего класса школе» [4], а также условий для укоренения в обществе «пищеварительной философии» (Ф.М. Достоевский). Гуманитарная составляющая образования, поддерживаемая формальными педагогическими теориями с установкой на изучение языков, включая древние языки, так же как и воспитание интереса к древней и современной истории, сокращалась.
В течение пяти лет (2014–2019) мы изучали педагогические условия формирования историко-культурной социализации у жителей регионов Нечерноземья (Ленинградской, Вологодской, Новгородской областей). Выяснилось, что большинство ответов наших респондентов – сельских жителей именно Ленинградской области (59 %) на вопросы о почитаемых ландшафтных объектах, как правило, являющихся маркёрами сакральных ландшафтов их малой родины, были отрицательными. Иными словами, большинство сельских жителей Ленинградской области, наших современников, ничего не знают о священных рощах, священных деревьях, источниках, культовых камнях и других памятниках старины мест, где проживают. Типичный ответ на наши вопросы: «Не знаю, не хочу знать, мне это неинтересно», – можно было объяснить тем, что даже представители старшего поколения, которые приняли участие в нашем исследовании, являются представителями пришлого населения. Это были люди среднего и молодого возраста. Часть этих людей приехала в Ленинградскую область после войны (начало 1950-х – середина 1960-х гг.) из других областей Нечерноземья или с Украины, из Сибири и Дальнего Востока. История и древняя культура нового места проживания их интересовали мало. Индифферентное отношение к исторической составляющей социокультурного ландшафта их новой малой родины они транслировали и своим детям. И это неудивительно, так как археологам хорошо известен типичный факт пренебрежительного отношения пришлого населения к сакральному ландшафту автохтонного населения. Например, археологи, которые занимались изучением наскального искусства, подробно описывали практику палимпсеста, т.е. нанесения пришлым населением поверх древних рисунков, оставленных автохтонами на каменных поверхностях, новых изображений. Историки повсеместно встречались с фактом забвения старых некрополей, вторичным использованием пергаментов, забвением и перестройкой древних культовых сооружений под нужды пришельцев.
Но это только одна сторона проблемы, высачивающая принцип базовый этнокультурной идентификации: «свой – чужой». В процессе работы мы обратили внимание на педагогические условия формирования историко-культурной социализации у школьников, а также игравшие важную роль в культурно-исторической социализации сельского населения Ленинградской области и других возрастов. Обратить внимание на педагогические условия формирования историко-культурной социализации не только сельских школьников Ленинградской области, но и представителей более старших поколений сельских жителей нас заставил ответ респондента (53 года), учившегося ещё в советской школе: «Я интересуюсь физикой, историей космонавтики... информация по вашему вопросу прошла для меня стороной». Как же это могло случиться? Судя по всему, дело в том, что в 1950–1960-е гг. советский проект высшей школы был заточен на инженерное образование. Тем не менее интерес к историческому знанию слабо поддерживался в школе, о чем свидетельствует ответ одной нашей респондентки старшего возраста: «Какие священные рощи я знаю? – Знаю Куликовская битва, так…что ещё? А, ну, да, ещё Наполеон...., Бородинское сражение…». Почему так случилось? Наши исследования выявили следующий вопрос: для большинства наших респондентов-сельских жителей Ленинградской области информация о маркёрах сакрально ландшафта малой родины прошла стороной в силу личностных особенностей респондентов или потому что историю плохо преподавали в советской школе?
Педагогические условия, включая культивирование исторической памяти, в советской школе были обусловлены такими педагогическими принципами, как принцип формирования мировоззрения и принцип творческого саморазвития личности. В советской школе внимание уделялось принципам педагогического сопровождения учебного процесса, разработанным ещё К.Д. Ушинским. К.Д. Ушинский считал, что нельзя сводить образование к требованиям утилитарной пригодности. Он считал, что прикладные знания не менее важны для людей. К прикладным знаниям он относил историю, включая древнюю историю. К.Д. Ушинский полагал, что школа, как средняя, так и высшая, должна давать учащимся исторические знания. Эти знания нужны ученикам для расширения кругозора, понимания закономерностей исторического процесса развития человечества в целом, и исторического пути развития его малой родины.
Рис. 1. Модель объема понятия «педагогические условия» историко-культурной социализации сельских жителей Ленинградской области
Отрицательную роль в ухудшении процесса историко-культурной социализации современного населения Ленинградской области сыграло сокращение программ гуманитарного образования и, в частности, исторического образования. С 2003 г. и до настоящего времени педагогическая деятельность в России стала рассматриваться как сфера услуг. В результате изменились педагогические принципы и цели. Основной педагогической целью стало создание педагогических условий для обучения «квалифицированного потребителя». Гуманитарная составляющая образования, поддерживаемая формальными педагогическими теориями с установкой на изучение языков, включая древние языки, так же как и воспитание интереса к древней и современной истории, сокращалась. Сегодня, под влиянием изменений государственной идеологии и педагогических условий (утверждением методов и принципов Болонской системы), даже при условии наличия личной склонности учащихся к гуманитарным дисциплинам, объем и глубина его историко-культурной социализации, который проявляется в знании истории его малой родины, остаются низкими. Как социальный феномен, историческая память – это система исторических координат, впитывающая социальный и духовный опыт народов. Она представляет синтез информации, который в общем виде являет высокий уровень интеллектуальной абстракции. Но именно эта информация не позволяет человеку затеряться в глобальном пространстве. Иными словами, педагогические условия (методы трансляции знаний в средней и высшей школах педагогические принципы, цели) в советской и современной школьной педагогике производят разные идеи. Но именно эти идеи создают и обустраивают социальные миры сельских сообществ, в которых живут наши респонденты. Идеями (в гегелевском смысле этого понятия) являются установки сознания. Эти ценностные установки программируют практики социальной ориентации, конструируют ценностно-нормативные системы различных типов и оснований: от традиционалистской до модернисткой и неотрадиционалистской.
Мы полагаем, что именно процесс историко-культурной социализации современного сельского населения Ленинградской, Новгородской, Псковской, Архангельской и Вологодской областей (успешнось/неуспешность которого определяют педагогические условия этого типа социализации) формирует культурный, социальный и духовный ландшафты Северо-Запада России сегодня. В социологических исследованиях о педагогике воспитания исторической памяти у молодёжи, как правило, затрагиваются вопросы отношения населения к событиям истории России начиная с XVIII в. [5]. Памятники сакрального ландшафта более древнего периода неизвестны нашим респондентам. Сакральный ландшафт территорий, где проживали представители автохтонных этносов, отмечен как природными (водные источники, реки, озера, рощи, дерева), так и рукотворными (архитектурные сооружения) маркёрами. Сегодня такие почитаемые ландшафтные объекты Ленинградской области формируют «внутреннее ядро» её древних сакральных ландшафтов. Мы понимаем сакральный ландшафт как совокупность «мест силы», в которых человек как носитель традиционного мировоззрения, исполненного исторической памятью, встречается со священным. Именно историческая память превращает географический ландшафт в «живую среду», пронизанную смыслами. Эти смыслы не только генерируют историческую память живущих в этих ландшафтах людей, но и обеспечивают процесс их социокультурной идентификации. С середины ХХ в. население Ленинградской области не было автохтонным, т.е. водь, ижора, вепсы, а позднее ингерманладские финны не представляли его большинство.
Материалы и методы исследования
В 2014–2018 гг. мы проводили полевые исследования особенностей историко-культурной социализации сельских жителей Ленинградской области (сельских жителей Волосовского, Кингисеппского, Гатчинского, Лужского р-нов), а именно, глубины и объема их исторической памяти.
В качестве методики исследования нами было выбрано нарративное интервью. Суть работы сводилась к тому, что каждый последующий текст нарратива рассматривался нами в контексте тех кодов, которые были выделены в качестве первичных обобщений в тексте предыдущего интервью. Это удалось сделать потому, что респонденты пытались организовать свои представления о процессе своей информационной институализации, пропуская суть наших вопросов через индивидуальный опыт и свой исторический тезаурус.
В качестве респондентов мы пригласили жителей семи поселений Ленинградской области (N = 179). В исследовании приняли участие респонденты трёх возрастов. Выборка респондентов осуществлялась по методике «доступных случаев» и «снежного кома». В силу использования именно этих методов построения выборки мы пока не можем претендовать на её репрезентативность. Тем не менее, используя такой тип выборки, мы смогли сформулировать базовые факторы, которые оказывают влияние на работу механизма социокультурной идентификации и формирование аттитюдов современного населения Ленинградской области в отношении её сакральных ландшафтов.
Беседы с респондентами велись на основе базового вопросника (гайда), приготовленного нами заранее. Гайд включал 9 тематических блоков. Согласно гайду, уровень информационной институализации в области материального культурного наследия респондентов, живущих в Ленинградской области, мы определяли с помощью анализа их ответов на следующие вопросы: «Какие священные рощи вам известны? Какие крупные камни, с которыми связаны легенды, рассказы старшего поколения, вы знаете? Известны ли вам места старых деревенских праздников? Связаны ли они с крупными валунами, озерам, рекам, ключами, рощами? Была ли в вашей деревне старая церковь? Часовня? было около неё кладбище? Кто там похоронен? Чем известны вам эти люди? Какие фольклорные материалы (сказки, легенды, мифы, былички), связанные с вашей деревней или соседними деревнями, вам известны?» (рис. 2).
Рис. 2. Уровень историко-культурной социализации респондентов в области знания культурного наследия Ленинградской области как составной части сакрального ландшафта
Представления респондентов-«профанов» о доминантах исторического ландшафта Санкт-Петербурга и Ленинградской области (священные камни, рощи, источники)
|
Утверждение |
м |
ж |
|
|
Не знаю ничего... и не интересуюсь этим |
28 |
20 |
|
|
Почитаемые ландшафтные объекты? Не, не знаю…Это что, я такая тупая на самом деле? |
1 |
||
|
Ничего на ум не приходит |
1 |
||
|
Камни, священные рощи ...А что это такое? |
1 |
||
|
Что это такое? Какой-то сверхумный дурак эти вопросы составлял. Оставьте этот вопрос тому, кто его вам придумал… |
1 |
||
|
Не знаю, эта мода на всякую эзотерику меня как-то вообще не коснулась |
1 |
||
|
Я интересуюсь физикой, историей космонавтики... информация по вашему вопросу прошла для меня стороной. |
1 |
||
|
Про священные рощи? Ну, березовые рощи знаю... |
1 |
||
|
Какие священные рощи я знаю? – Знаю Куликовская битва, так…что ещё? А, ну, да, ещё Наполеон...., Бородинское сражение… |
1 |
Важнейшим фактором, который оказывал влияние на тип исторической памяти наших респондентов, были педагогические условия, в которых происходило преподавание гуманитарных дисциплин и собственно истории в советской и современной сельской школе. Индикатором объема и глубины их исторической памяти стали представления (смыслы), которые наши респонденты связывали с почитаемыми ландшафтными объектами своей малой родины (культовыми камнями, священными рощами, деревьями, источниками др.).
Большинство сельских жителей Ленинградской области сегодня ничего не знают о почитаемых рощах, священных деревьях, источниках, культовых камнях и других памятниках старины мест, где проживают. Типичный ответ на наши вопросы: «Не знаю, не хочу знать, мне это не интересно» можно было объяснить тем, что даже представители старшего поколения, которые приняли участие в нашем исследовании, являются представителями пришлого населения. Это были люди среднего и молодого возраста. Часть этих людей приехала в Ленинградскую область после войны (начало 1950-х – середина 1960-х гг.) из других областей Нечерноземья или с Украины, из Сибири и Дальнего Востока. История и культура нового места их проживания их интересовали мало. Индифферентное отношение к исторической составляющей социокультурного ландшафта их новой малой родины они транслировали и своим детям.
Результаты исследования и их обсуждение
В итоге методом нарративного интервью [6] мы собрали материалы, которые позволили определить три типа респондентов, в разной степени владевших информацией о маркёрах сакральных ландшафтов Ленинградской области. Проанализировав ответы, мы разделили респондентов на три группы:
1. «Знатоков» – людей, хорошо знающих памятники культурного наследия, формирующие сакральный ландшафт их малой родины и интересующиеся этим наследием. С точки зрения педагогической теории и реализации на практике общей методики формирования знаний, это люди которые владеют «знаниями-убеждениями». Эти респонденты верят в ценность своих знаний об объектах сакрального ландшафта своей малой родины. Эти знания побуждают их к сохранению этих объектов и их популяризации, например, среди знакомых, членов семьи, друзей, коллег, своих учеников.
2. «Импровизаторов» – людей, слабо знающих памятники, в ответах полагавшихся на свои ассоциативные представления из других областей истории. Это люди, которые владеют «знаниями-репродукциями», т.е. часто путаными, механическими представлениями об отдельных элементах сакрального ландшафта своей малой родины.
3. «Профанов» – людей, вообще не имеющих представления о почитаемых ландшафтных объектах. Эта группа респондентов с позиций педагогической теории и связанной с ней методики формирования знаний в редких случаях обладают даже «знаниями узнавания», т.е. информацией о сакральном ландшафте их малой родины, которую при подсказке иногда могут смутно вспомнить [7].
Женщин среди «Знатоков» в два раза больше, чем мужчин. Значительный количественный разрыв в группе «Импровизаторов», также наблюдается в пользу женщин.
Наиболее известными нашим респондентам из числа «Знатоков» оказались следующие почитаемые ландшафтные объекты: «Бесов камень» (пос. Сельцо), «Гром-камень» (Санкт-Петербург), «Конь-камень» (о. Коневец), камень-следовик у пос. Ошесенское (под Каргополем) и «Каменная голова» под Петергофом. «Профаны» отвечали, что никогда с культовыми объектами (камнями, священными рощами, священными источниками) не встречались, ничего о них не слышали, да и никакого интереса к такому типу маркёров сакральных ландшафтов Ленинградской области и Петербургской агломерации не проявляли. Большинство респондентов, как мужчин, так и женщин, оказались в группе «Профанов» (59 %), количество «Импровизаторов» – 29 %, а «Знатоков» – 12 % (таблица). Преобладание людей, которые не интересуются историей своей малой родины в нашем обществе, настораживает.
Выводы
1. В ходе наших полевых наблюдений в Ленинградской области мы выявили низкий уровень историко-культурной социализации у современного сельского населения Ленинградской области. Мы полагаем, что на эту плачевную ситуацию оказал влияние невысокий когнитивный компонент педагогических условий формирования историко-культурной социализации наших респондентов, как старшего, так и, особенно, молодого возраста. Индикаторами объема и глубины их исторической памяти в нашем исследовании стали представления (смыслы, например, связанные с идеей укорененности в конкретном историко-культурном пространстве), которые наши респонденты ассоциировали с почитаемыми ландшафтными объектами своей малой родины (культовыми камнями, священными рощами, деревьями, священными источниками др.). У большинства респондентов, которых мы отнесли к группе «Профанов», особенно молодого возраста, эти смыслы практически отсутствовали. Отсутствовали они на фоне нулевой информации (т.е. когнитивного компонента педагогических условий) о почитаемых (как материальных, так и нематериальных) объектах историко-культурного и древнего сакрального ландшафта их малой родины – сельской местности Ленинградской области.
2. Выявленное в ходе исследования преобладание среди наших респондентов «Профанов» грозит негативными последствиями для развития страны в целом. Не секрет, что такой важный когнитивный компонент педагогических условий формирования историко-культурной социализации сельских жителей Ленинградской области как историческая память является идентификационным инструментом. Этот когнитивный компонент педагогических условий тесно связан с личностным и поведенческим компонентами объема понятия «педагогические условия». Мы полагаем, что именно совокупность этих компонентов в педагогических условиях формировании историко-культурной социализации сельского населения Ленинградской области отрывает возможность идентификации респондентов как жителей России, одновременно связывая их с историей их малой родиной.
3. Даже наличие среди респондентов групп «Знатоков» и «Импровизаторов» с их часто неразвёрнутыми, расплывчатыми и фантазийными ответами, почерпнутыми из художественных произведений, кинофильмов, а не научной литературы или учебников по истории России, не свидетельствует о том, что в нашем обществе последние десятилетия шёл усиленный процесс формирования исторической памяти. При этом необходимо указать, что компонентом воспитания исторической памяти является совокупность таких качеств менталитета наших респондентов, как мировоззрение, картина мира и осознанность происходящего (понимание законов, закономерностей и трендов истории России в контексте мировой истории).
4. Наши исследования доказали правильность воззрений философов на связь между исторической памятью и социальным опытом людей, формирующимся под воздействием окружающей социально-культурной среды. В качестве рекомендаций по изменению плачевной ситуации, в которой сегодня находится процесс историко-культурной социализации сельского населения Ленинградской области, а также педагогических условий формирования историко-культурной социализации сельских жителей Ленинградской области, мы предлагаем учителям сельских школ гуманитарного профиля обратить пристальное внимание на разработки современных педагогических теорий, а именно: теорий целостного подхода в образовании, музейной педагогики и на положения гуманистической педагогики в целом.
Библиографическая ссылка
Окладникова Е.А. ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЙ СОЦИАЛИЗАЦИИ СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ // Современные наукоемкие технологии. – 2019. – № 10-1. – С. 158-164;URL: https://top-technologies.ru/ru/article/view?id=37716 (дата обращения: 23.11.2024).